Герои «Ростелекома»
Дувалин Николай Фёдорович
Дувалин Николай Федорович родился 20 декабря 1925. В 1943-44г.г. воевал рядовым на Брянском фронте в составе 775 стрелкового полка, в 1944-45 гг. – в составе 479 отдельного мотострелкового полка на 2-3 Белорусском.
На нашем предприятии Н.Ф. Дувалин трудился на ТТС (радиостанция «Алтай») в должности электромонтера 4 разряда.
В год, когда началась война, Николай Федорович Дувалин, уроженец д. Поляна, что в двух километрах от с Перемышль, был учеником 8 класса Перемышльской средней школы. Пятнадцатилетним подростком он с одноклассниками провожал на фронт односельчан, до сих пор помнятся ему всеобщее горе и женский плачь, который сопровождал те проводы.
Фронту нужен был надежный тыл. Для работ в тылу не хватало рук. В Калуге организовали Калужский комсомольский поезд, который должен был везти молодежь на трудовые работы, в поезд включили и Перемышльскую школу. Николай Федорович и его товарищи рыли окопы и траншеи. Особенно запомнилось, как рыли противотанковый ров Ржев-Вязьма – тяжелый труд, стертые руки, бесконечные бомбежки, но все это воспринималось как норма. Так, по словам Н.Ф. Дувалина, для него началась взрослая жизнь.
Рассказывает Николай Федорович: «Фронтовая жизнь началась для меня 8 января 1943 года. Мне было 17 лет, я был просто мальчишкой. Меня и многих моих одноклассников, большинство из которых потом погибли, отправили в Тульское пулеметное училище, где готовили молодых офицеров-пулеметчиков. Проучились мы там шесть месяцев. Курс обучения был закончен, оставалась тактическая подготовка. Ночью – тревога. Тогда налеты на Тулу были частыми, тревоги были каждую ночь, и мы выходили на улицу и прятались в окопы, вырытые для обороны Тулы. Эта последняя тревога была боевой. В полном снаряжении училище было направлено на фронт. Поезд Тула-Козельск довез нас за одну ночь, и ранним утром мы были на месте. Незадолго до этого немцы прорвали оборону и вышли на 13 км к с. Ульянову, заняв этот районный центр. Нас построили, и мы колоннами побатальонно двинулись - кто на Сухиничи, а мы - на Ульяново. Здесь уже чувствовалась настоящая война – пахло гарью, летали самолеты, шли колонны с фронта и на фронт: одни - со снарядами, другие - с ранеными. Двигаясь к Ульянову, у с. Старица мы подверглись особенно жестокой бомбардировке, были рассредоточены и заняли оборону во втором эшелоне. Продвинуться на передний край не было возможности, оттесняли немецкие танки и артиллерия. Сзади приезжали-уезжали «Катюши». Сделав несколько залпов, реактивные установки перемещались на новое место, но их засекали и бомбили место, где они были только что. Бомбили «Катюши», а попадали в нас. Во втором эшелоне после артиллерийско-минометного огня и бомбардировок мы потеряли треть нашей учебной роты. В ночь мы заняли оборону на передовой как пополнение к боевым частям 755 стрелкового полка 217 стрелковой дивизии. Я был распределен во взвод бронебойщиков. Мне вручили противотанковое ружье и назначили «первым номером» (прежний «первый номер» этого ружья только что погиб). «Вторым номером» у меня был узбек Гулям. С ним, моим первым настоящим фронтовым другом, вместе мы провоевали до Брянска, где он был тяжело ранен и отправлен в госпиталь.
По болотам и лесам проходили наши тропы, мы прорывали оборону, а больше сами оборонялись от натиска немецких войск. Путь от Ульянова до Брянска был очень тяжелым – легкие ранения, и царапины были уже не в счет. Наиболее тяжело было воевать против танков. Перед одним из таких боев близ г. Карачева (Брянской область) нас отвели на «отдых», где усилено готовили вести борьбу с танками. На нашем участке появились «Тигры» и «Пантеры». «Отдых» заключался в прицельной стрельбе из противотанкового ружья, вязки противотанковых гранат и закончился маршем на передовую. Наутро – бой. В памяти воскресает бессонная ночь в ожидании. Чтобы приблизить утро Гулям рассказывал о семье. Как будто это было вчера... В бою самое страшное было то, что когда ты стрелял по танкам, в голове была одна только мысль – не дать себя раздавить в окопе, их всегда «утюжили» немецкие танки.
Впереди – брянские леса, встреча с партизанами, отступление немецких войск. Впереди р. Десна и задача – освободить Брянск. Подготовка шла днем и ночью, строились плоты, полк готовился к форсированию Десны. Ранним июньским утром был отдан приказ о переправе и освобождении Брянска. Немцы заняли оборону на крутом берегу, наши части – в низменной болотистой долине. В четыре часа утра началась артподготовка, после на плотах под пулеметным, минометным и артиллерийским огнем мы начали переправу. Снаряды рвались повсюду и совсем рядом. До берега плоты и лодки не доходили. Солдаты прыгали в воду, вплавь добирались до суши и занимали плацдарм под высоким берегом. Сломить немецкую оборону и занять немецкие траншеи нам удалось с огромными потерями к одиннадцати утра. Оставляя боевые заслоны, немцы отходили на мотоциклах с ручными пулеметами и минометами. Это тормозило продвижение наших войск и позволяло немцам укрепиться на следующем рубеже. Превосходство немецких войск чувствовалось повсюду – и в авиации, и в артиллерии. Круглые сутки мы подвергались налетам с воздуха, но километр за километром продвигались на юго-запад, преодолевая оборону противника, так были освобождены г. Карачев и Почеп. Особенно жестокие бои были за город Унечу. За его освобождение нашей дивизии было присвоено звание Унечской.
Дальше – г. Гомель (Белоруссия) и укреп пункт – водная преграда, р. Сож. В первых числах ноября 1943г. было предпринято форсирование р. Сож и занят плацдарм на подходах к Гомелю. По несколько раз в день немцы делали попытки сбросить нас отсюда. Морозные утренники и заморозки не ослабевали и днем. Влажная одежда солдат стояла «колом». Ослабленные, атаки мы отбивали с большими потерями. 15 ноября я был ранен и отправлен в госпиталь 2-го Белорусского фронта.
Три месяца я пролежал во фронтовом госпитале, раненую ногу едва не ампутировали. После трудного излечения, в марте 1944 г. меня направили в запасной полк, куда попадали раненые. Оттуда по рекомендации командира определили в разведку. Мы с моим новым товарищем Мишей Трофимовым вместе оказались в 479 отдельном мотострелковом полку (это была пешая разведка – вся техника к тому времени была уничтожена) 417 стрелковой дивизии. Работа разведчиком началась сразу же на р. Березина западнее ж/д станции Мормаль (Белоруссия). Первое задание – разведать огневые точки вблизи станции и вдоль ж/д, откуда производился обстрел из немецкого бронепоезда крупнокалиберными орудиями. Мы должны были наблюдать за передовой противника, собирать данные о немецкой обороне и брать «языка» на передовой, на нейтральной полосе и в тылу противника. Постоянными спутниками разведчиков при выходе в тыл были связисты, на долю которых выпадала тяжелейшая работа – держать связь с командованием, и, что еще тяжелее, - носить радиостанцию и ящик с питанием. На Березине были глубоко эшелонированные, сильные укрепления противника, а на нейтральной полосе – двухрядные проволочные заграждения, и многократные вылазки наших групп разведчиков за языком не венчались успехом. Язык был необходим командованию, которое готовило наступательную операцию «Багратион». Было принято решение производить разведку боем. Определили наиболее слабые места в обороне противника, мертвые зоны и сигналы связи разведки с пехотой и командованием. Первыми шли штрафники. Половину их положили сразу… После артподготовки пехота и разведчики стали прорываться через сделанные проходы в заграждениях. Обнаружить нас немцам не составляло большого труда – проволочные заграждения были напичканы сигнальными ракетами и всевозможными погремушками, касание к которым сразу всполошило немцев. Огонь они вели из всех видов оружия. Группа разведчиков по более безопасной мертвой зоне преодолела заграждение, группа обеспечения с двух сторон «оседлала» траншею, группа захвата в короткой схватке захватила немецкого пулеметчика. Благополучно мы с пленным и двумя легко ранеными возвратилась на базу. Задание по обнаружению огневых точек противника тоже было выполнено. Наблюдатель командира, калужанин Макей Игнатов, находящийся на наблюдательном пункте – высокой раздвоенной сосне, нанес на карту огневые точки противника, знание которых позволило командованию принять решение о прорыве обороны противника.
Дивизия перешла в наступление. Вначале были освобождены г.г. Бобруйск, Осиповичи, а потом - и вся Белоруссия. Разведчики во время наступательной операции работали в тылу у немцев, уточняя оборонные точки противника. В одну из таких ночей мы пересекли границу Белоруссии с Польшей, где еще сохранился поваленный пограничный полосатый столб СССР, и было большим счастьем просто посидеть на этом столбе.
Дальше путь лежал до р. Нарев, притока Вислы, что в районе г. Пултуск. Мы вышли к сильному водному и наземному укреплению, оказавшись впереди своих частей и даже впереди немецких подразделений, которые сдерживали наступление наших войск. Медленное наступление наших частей не позволило сходу форсировать реку, в связи с чем была занята оборона, которая длилась более двух месяцев – ни постоянные обстрелы, ни немецкие танки не смогли сбросить с занятых плацдармов отважных русских солдат.
Данные агентурной разведки могли подтвердить только армейские разведчики. А самые достоверные данные можно было получить, взяв языка. Но сложность обороны противника не позволяла выполнить задачу. Разведав передовую противника, мы нашли место, где было решено сделать вылазку. Это был участок в полу километрах от передовых немецких траншей. На этот участок немцы выставляли на ночь боевой дозор. Был утвержден план – захватить дозорных. В заданное время на берег реки перетащили резиновую лодку, накачали, и группа в десять человек со старшим группы, старшиной Коноваловым, перенесли лодку вверх по течению метров на 500 с расчетом, чтобы не столкнуться с позициями немецкого дозора. Во время переправы течением нас вынесло на расстояние в 15-20 метров к немецким позициям. Вверх поднялась немецкая осветительная ракета, первым же выстрелом был убит сидящий на корме Гусев, в группе за маленький рост мы звали его Гусенок. Пулеметная очередь пробила лодку, которая стала тонуть. Вода дошла до груди, и мы вплавь стали возвращаться обратно. Обстрел не прошел даром – один погиб, трое были ранены, в том числе Коновалов. С ракетницей и автоматом за плечами я чудом остался жив. Однако задача осталась не выполненной. На ночь меня и Трофимова оставили на берегу для наблюдения. Прячась у самой кромки на берегу, мы выяснили, что немецкий дозор покидает позицию с рассветом и возвращается с наступлением темноты. Оценив обстановку, начальник разведки принял решение переправиться до прихода немцев в светлое время. Через день приступили к выполнению здания. Чуть выше по течению, чем первоначально, в сумерках, во время, когда, мы знали, немцы ужинают, мы переправились незамеченными и заняли позиции в лощине вдоль тропы, по которой должен двигаться немецкий дозор. Каждый знал свою позицию. Послышались голоса. Пропустив немцев, группа захвата схватила одного, по остальным был открыт огонь, часть их группы была уничтожена. Находясь в группе отхода, я не заметил бежавшего в отход другого немца. Он пробежал мимо, я схватил его сзади, но не смог одолеть и получил удар гранатой в голову, помню, чувствовал, как мгновенно вырастает шишка. Немец был убит моим напарником. Обратная переправа была под шквальным немецким огнем. Эта вылазка была удачной – все вернулись живы и здоровы, а пленный дал ценные данные. Вскоре мы перешли в наступление.
Впереди – Восточная Пруссия, взяты города Фрауэнбург, Аленштайн, Кенигсберг. Мы вышли на побережье Балтийского моря. 1 мая 1945 года мы встречали в порту небольшого немецкого городишки в 2-этажном портовом доме. Но вся наша радость близящейся победы была омрачена неожиданным налетом тяжелой артиллерии с немецких кораблей. В окно комнаты, где мы спокойно отдыхали, влетел снаряд, от разрыва погибли для разведчика – Вася Зубков из Орла и Горячев, новенький из пополнения. Они играли в тот момент в шахматы.
Через несколько дней был отдан приказ форсировать залив Фришгаф. Мы заняли оборону на косе Фришнерунг, теперь это Курская коса. Это лесистая песчаная полоса, шириной до 2,5 км от Пилау до устья Вислы. В течение недели дивизия наступала и отбивала атаки группировки немецких войск.
Вечером командир роты с небольшой группой разведчиков, в которой был я, был вызван к командиру дивизии. При входе в его блиндаж мы увидели командование высоких рангов, начальника разведки и переводчика дивизии. Без долгих слов мы получили задание – сопроводить через передовую с установленным паролем и отзывом двух пленных немцев, которым вручили белый флаг. Старшему группы вручили пакет - лист бумаги, свернутый пополам, с левой стороны – русский текст, с правой – немецкий. Его содержание нам зачитали на двух языках. Это был ультиматум советского командования. Подпись под ультиматумом – «командующий фронтом Маршал Василевский». Текст был примерно таким: «Советское командование предлагает прекратить боевые действия в 12 часов ночи с седьмого на восьмое мая. В десять часов утра войска должны сложить оружие и быть построены. Условия ультиматума будут согласованы».
Мы прошли по коридору, вышли на передовую, которую тогда было трудно определить – окопы рыть не успевали. После вспышки осветительной ракеты немцы подняли белый флаг. Через некоторое время огонь на этом участке прекратили, и немцы и пакет были переправлены на сторону врага. Обратно мы пробирались под шквальным огнем. Стреляли пулеметы и немецкий реактивный миномет, «Ванюша», так мы его называли. Только в час ночи немцы прекратили огонь. Мы выполнили условия ультиматума - прекратили огонь в 12 часов ночи. Настала страшная тишина. Даже стало жутко. Мы с Мишей Тимофеевым забрались в подвал немецкого домика, где сплошь лежали наши, и забрались в большой сундук, где проспали до утра. Утром восьмого мая светило яркое солнце, небо было совсем безоблачным, а вдоль берега плавала лодка, и наши солдаты глушили рыбу. Это был конец войны. Мы решили пройти до немецкой обороны – нигде никаких препятствий нам никто не делал. Немецкие солдаты стояли вдоль дороги. Наш переводчик Саши Цветков переговорил с ними, и они свободно пропустили нас к блиндажу. Услышав русскую речь, спящие немцы встали и сказали «война капут», мы выкурили по их сигарете и, боясь неприятностей от командования, вернулись.
В 10 часов утра на немецком «Велесе» по дороге в сторону немцев проехали переводчик Миллер и два штабных офицера с охраной. Через час в обратную сторону - наш «Велес» и немецкое командование. Еще позже обе машины возвратились с более высоким нашим командованием. В час дня разведка получила задание прейти передовую и двигаться вдоль шоссе, докладывая об обстановке. С нами были два связиста, которые постоянно радировали данные, которые передавал командир роты разведке. Вдоль шоссе с немецкой аккуратностью были построены вражеские войска и лежали горы оружия. На полях стояли орудийные установки. Продолжая марш, мы встречали немецкие колонны солдат с понурыми головами, чем дальше, тем обреченнее было выражение их лиц. По пути мы освободили наш лагерь военнопленных, где большинство составляли гражданские. К вечеру нам приказали возвращаться. Выставив охранение, солдаты спали мертвым сном, а ночное небо освещали миллионы выпущенных ракет. Это делали наши солдаты и мы, кто стоял на посту, поставив перед собой ящик с ракетами.
Такого фейерверка я не видел больше никогда.
Это была наша Победа!»